У Юрки не было образования, профессии и скорректированных жизненных планов. Зато было хобби. Он хотел быть диджеем. Ну, занятие, надо сказать, не самое оригинальное. Всем известно, что на дискотеке диджей – самая популярная личность. Во всяком случае, успех у противоположного пола ему обеспечен.
Невысокий, в меру упитанный и белобрысый, в неизменной бейсболке на голове, с неизменной улыбкой на веснушчатом лице, в коротких штанах чуть ниже колен в любую погоду – Незнайка, одним словом, простой и понятный. На самом деле в паспорте он числился как Юрис, но фамилию имел вполне русскую, потому что был наполовину латыш, наполовину русский. Мы его держали за своего, русским он владел лучше нас и всегда мог уломать кого угодно на что угодно, поэтому когда из его уст внезапно срывался поток незнакомых слов, все весьма удивлялись. Юрка, не знающий и двух десятков слов по-английски, так отлично объяснялся на каком-то неведомом нам языке. Это вызывало всеобщее недоумение. Поэтому латышский он использовал крайне редко. Для общения со «своими». Попросту с теми латышами, которые плохо владели русским или по-русски говорить не хотели.
В Шотландию Юрку занесло попутным ветром, дующим из Риги. (После года, проведенного в Англии, у меня создалось впечатление, что вся Латвия живет в Риге). На ферме он вполне прижился, адаптировался и покидать ее не собирался. Его не особо привлекал фермерский труд, зато тусовка была что надо, и ради этой тусовки он соглашался работать. Юрка был всеобщим любимцем, он был вхож во все караваны, ему были рады на всех тусовках, он пил со всеми, легко сходился с людьми и дискотеки устраивал отменные. Английские фунты дали ему возможность приобрести диджейскую установку, колонки, крутые наушники и множество других прибамбасов. Уставший народ жаждал развлечений – Юрка совершенно бескорыстно предоставил развлечения.
Поначалу все были рады уже тому, что гремит музыка и что музыку можно заказывать. Потом Юрка вошел во вкус, и в местном магазине была приобретена дымовая машина. Инструкция по применению была предоставлена мне на перевод, поэтому я невольно оказалась ввязана в дискотечные дела. Дело стало за малым – чтобы машина работала, необходимо топливо. В местном магазине топливо не продавалось. Нужно было ехать в Данди. Юрка разбирался в дымовых машинах, но он не знал английского. Я ничего не понимала в дымовых машинах, но объяснялась по-английски.
– Я сказал Алану, что нужно ехать в Данди покупать топливо, – поделился со мной Юрка. – Алан сказал, что я могу поехать в любой день и взять с собой помощника. Поедешь со мной?
– Посмотрим, – пробормотала я.
На следующий день он пришел и объявил, что договорился с Аланом, нашим управляющим.
– О чем? – не вникла я.
– Он разрешил мне взять выходной и поехать завтра в Данди. Я попросил отпустить тебя в качестве переводчика. Он не возражает.
– Что значит договорился?! Как ты договорился с Аланом? Он что, заговорил по-латышски?
– Нет, он говорил по-английски, а я по-русски.
В общем, как обычно. Иначе Юрка с Аланом не разговаривал. Каждый из них говорил на родном языке, при этом у них было редкостное взаимопонимание.
В итоге у нас получилась самая настоящая командировка, а я впервые в жизни выступила в роли официального переводчика, чей проезд и паек оплачивает заинтересованное лицо. В данном случае это был Юрка. Мне эта поездка представлялась весьма сомнительным мероприятием. Я намеревалась искать в чужой стране вещь, которую никогда не видела и о существовании которой не знала до вчерашнего дня. Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Но разведка прошла безболезненно. На другом конце страны мы не оказались.
По приезду в Данди мы зашли в первый же музыкальный отдел, и я обратилась к продавцу с просьбой направить нас в магазин, в котором может продаваться жидкость для дымовой машины, которую мы купили. Для ясности я даже предъявила инструкцию от машины.
Продавец сразу же вынес нам бутыль с жидкостью, и командировка закончилась, не успев начаться. Времени много, энтузиазма тоже, в итоге мы отправились бродить по городу в поиске других интересных вещей. Кто ищет, тот всегда найдет – мы обнаружили магазин подержанной музыкальной техники. И тут Юрка увидел стробоскоп – предел мечтаний. Я, признаться, не любитель дискотек и такую штуку вблизи увидела впервые. Я не понимала, что такое стробоскоп и с чем его едят. Юрка же загорелся идеей приобрести эту загадочную штуковину. В ходе его объяснений я усвоила только, что это прожектор, создающий особые эффекты.
– Попроси его посмотреть, – велел Юрка.
Мы долго вертели стробоскоп в руках, нажимая все кнопки подряд.
– А он работает? – спросил Юрка недоверчиво.
– Он работает? – сонным голосом перевела я.
– Конечно, – заверил продавец.
– Я хочу попробовать, – предложил Юрка.
– Молодой человек хочет проверить.
– Я лично его проверял, – заверил продавец. – Он работает.
– Ну и что? – возмутился Юрка. – Я сам его проверю!
– Молодой человек – русский, – поясняю я. – Он никому не верит.
– А я – шотландец, – не на шутку обиделся мужчина. – Мне можно доверять! – он даже ударил себя ладонью в грудь для убедительности.
– Это не имеет значения, – монотонно пояснила я. Какой дурак поверит продавцу на слово? Я полностью придерживалась Юркиной позиции.
Шотландец обиделся не на шутку, но подключил вилку к розетке и показал нам фонарь в действии. Когда мы убедились в его исправности, Юрка как ни в чем не бывало попросил упаковать его. Шотландец заворачивал фонарь в бумагу, кипя возмущением, которого мы не понимали.
С тех пор мы часто слышали эту фразу: «I am Scottish! Trust me!» Когда Алан пообещал нам решить проблему с паспортами, которые задержались где-то по дороге из Хоум Офиса, мы очень усомнились, что он будет тратить свое личное время на наши дела. «Верьте мне!» – призвал Алан. «Потому что ты – шотландец?» – съязвил Ваня. Алан обиделся даже. «Да, потому что я – шотландец». Из этого, видимо, следовало, что шотландцы очень серьезно относятся к данному слову, но мы их щепетильности так и не поняли.
И действительно, нам много раз пришлось сталкиваться с этой непонятной честностью. Покупая товар на карбуте, местной ярмарке, куда люди вывозят ненужный хлам из дома и продают за копейки с бамперов машин, мы стремились немедленно опробовать его. Смять кофточку, чтобы убедиться, что ее не нужно гладить. Порисовать фломастерами, чтобы убедиться, что они пишут. Завести часы – ходят ли? Подергать за все ниточки – не распускаются ли. Полистать страницы – все ли на месте. Ну не верилось нам, что люди, которые видят нас в первый и последний раз, не пытаются нас объегорить.
Особенно выводила из себя невозможность проверить годность электроприборов. Мы покупали тостеры, музцентры, телевизоры, магнитофоны, плойки и фены. На футбольном поле, отведенном под карбут, розеток не предусматривалось. Шотландцы довольно терпимо относились к нашим претензиям. Как в повести Михаила Успенского, мы проверяли товар на вкус, на цвет, на свежесть, на всхожесть, горючесть, шипучесть, на яйца глистов и прочие критерии. Продавцы покорно наблюдали наши манипуляции с выбранным товаром, пытаясь постичь глубины русского менталитета. Но фразу «I am Scottish! Trust me!» нам приходилось слышать не раз в подобных случаях, поэтому она стала в нашем кругу крылатой. «Я хоть и не шотландец, но вы должны верить мне».
Красивым и уверенным звонить в любое время
У Любы яркая внешность, красивые глаза и американская улыбка в тридцать два зуба. Она улыбается всегда и везде. Управляющий дал ей прозвище Смайла, и под этим именем она числится даже в ведомости на зарплату. Люба не возражает. Ее новое имя вполне отражает ее мировоззрение неизменного оптимиста. Хотя и свое родное имя она преподносит с шиком.
– Здравствуйте. Меня зовут Любовь.
– Любо-овь, – тянут молодые люди. – Это интересно.
В России Люба работает администратором в языковом клубе. Девушки, окружающие ее, – золотая молодежь. Стильные, умные, образованные. Почти все они окончили элитный факультет иностранных языков, но преподавать в школу не пошли. Клуб, в отличие от школы, предполагает разнообразную культурную жизнь, экскурсии, конференции, просмотры фильмов,
